Как крах рынка русского искусства на Западе может привести к возрождению забытых имен
Родная речь, веселые картинки
Газета The Telegraph выложила в YouTube видео, снятое на телефон лондонскими сквоттерами на площади Белгравии в особняке, владение которым приписывается миллиардеру Олегу Дерипаске. В кадрах мелькают рояль Kawai, мебель работы мастерской Дэвида Линли, иконы, картина Франца Рубо, скульптура Барбары Хэпворт — подборка, свидетельствующая о консервативно-сдержанных вкусах хозяина, который, безусловно, знаком с русским и европейским искусством, но личных чувств к нему не испытывает. На вопрос Forbes о том, не пострадало ли искусство от налета сквоттеров, представители вероятного владельца, Олега Дерипаски, не ответили.
Это видео, снятое дрожащей рукой в пустоватых интерьерах, отражает важную черту новейшего времени: обладание произведениями искусства — must have для бизнесменов постсоветской России. Покупка предметов искусства, посещение выставок и ярмарок, участие в русской неделе торгов в Лондоне, которая проходила дважды в году, весной и осенью, за последние 30 лет стало таким же comme il faut, как яхты, джеты и триатлон. Но впервые за годы, прошедшие после падения Берлинской стены, возник вопрос, как теперь покупать искусство русским бизнесменам и где безопасно хранить свои коллекции.
Материал по теме: Ирина Степанова (Sotheby's): «За 10 лет русские коллекционеры потратили на торгах Sotheby’s $2,8 млрд»
Золотой век рынка русского искусства
«Русского рынка больше нет с тех пор, как аукционные дома заморозили все продажи русского искусства, — говорит Forbes арт-дилер, владелец парижской галереи Le Minotaure Бенуа Сапиро. — Но тот рынок, который существовал в 2000-е, закончился раньше, в 2014-м, потом еле теплился для некоторых счастливчиков, которые не попали в санкционный список. Достаточно взглянуть на обвал цен на художников-шестидесятников и на современное искусство».
Сапиро, унаследовавший галерею от своего отца, специализируется на художниках-эмигрантах из России первой волны. Когда он впервые приехал в Москву в 2004 году на Международный салон изящных искусств, проходивший в Галерее искусства Зураба Церетели на Пречистенке, был поражен размахом и градусом накала русского рынка. «У меня был полный стенд русских художников, работавших в Париже с 1910 года до 1960-х, причем только их парижские работы. Иван Пуни, Андрей Ланской, Сергей Шаршун, Пинхус Кремень». Почти весь стенд галереи Le Minotaure был раскуплен. Интерес к неизвестным в России художникам проявили и коллекционеры, и государственные музеи. Галерея Церетели купила работы Ланского и Шаршуна, Русский музей и ГМИИ им. А. С. Пушкина договорились о выставках.
Золотой век рынка русского искусства продолжался около 15 лет, с 1990-х до 2008 года. «Рынок всходил буквально как на дрожжах. В 1992-м, 1993-м начались массовые спекуляции. Все цены в России перевели в доллары. Из Европы и Америки к нам и из России в Европу стали везти контрабанду. Тащили под разными предлогами: реставрация, временный ввоз», — рассказывает Forbes Валерий Дудаков, коллекционер, арт-дилер, работавший с Михаилом Ходорковским и Виктором Федотовым из «Лукойла».
По данным аукционного дома Sotheby’s, в лучшие годы (2007 и 2008) объем русских торгов составлял $170,7 млн и $177,7 млн. Сhristie’s называет золотым периодом этого рынка 2006–2008 годы и 2014-й. Русские торги в 2006-м собрали $61 млн, в 2007-м — $136 млн, в 2008-м — $56 млн, в 2014-м — $72,4 млн. Интерес к русскому искусству привел к пиковому росту цен: Коровин вырос в пять раз, Серебрякова — в десять. Вся «Родная речь», как называют художников первого ряда арт-дилеры, обновляла мировые рекорды.
Первым преодолел отметку £1 млн Иван Айвазовский: в 2004-м на аукционе Christie’s работа художника «Исаакиевский собор в морозный день» ушла с молотка за £1,1 млн. В 2007 году работа Айвазовского «Американские суда у скалы Гибралтара» была продана за £2,7 млн на Christie’s. В 2012 году на Sotheby’s «Вид Константинополя и Босфорского залива» ушел за £3,2 млн ($5,22 млн). Среди участников рекордных торгов за Айвазовского был коллекционер и арт-дилер Игорь Тарноградский. Он делал ставки по телефону. «Мой клиент, который очень любит Айвазовского, хотел получить эту картину. Мы определили максимум, который он готов заплатить: $2,5 млн. Но как только аукцион начался, я не успел и крикнуть, а цена уже улетела за $3 млн, — рассказывает Тарноградский. — Если за лот сражаются три клиента, цена увеличивается на 60%, а если около 10 человек, результат непредсказуем. Когда цена картины превысила $3 млн, остались биться двое, и картина враз ушла выше $5 млн».
В 2007 году на русских торгах Сhristie’s в Лондоне был установлен мировой рекорд на произведение фирмы Карла Фаберже — «Яйцо Ротшильда» 1902 года продано за £8 980 500. Ажиотажный интерес к Фаберже спровоцировал Виктор Вексельберг, купив в 2004 году на Sotheby’s в Нью-Йорке коллекцию Малкольма Форбса. Сумма сделки не разглашалась, но эксперты рынка оценивают ее в $100–120 млн. Коллекция Форбса легла в основу музея Фаберже, который фонд «Связь времен», созданный Вексельбергом, открыл в Санкт-Петербурге.
Мода на русское искусство, дефицит работ музейного уровня привели к появлению мистификаций, которыми прежде в истории искусств отметилась труппа Сергея Дягилева: быть русским стало выгодно. Если во времена «Русских сезонов» британские танцовщики брали русские псевдонимы, переименовываясь из Патрика Хили-Кея в Антона Долина, а из Элис Маркс в Алисию Маркову, то сто лет спустя художникам-эмигрантам возвращали российское происхождение.
Материал по теме: Отмычка для миллиардера: как русское искусство используют для попадания в высшее общество на Западе
В декабре 2010 года работа Николая Фешина «Маленький ковбой» продалась на русских торгах MacDougalls’s в Лондоне за £6,96 млн ($10,9 млн). За шесть месяцев до рекордной продажи в Лондоне, 5 мая, тот же «Маленький ковбой» был продан на аукционе Doyle в Нью-Йорке за $632 500. То есть за полгода работа подорожала в 17 раз! Поговорив с участниками рынка, обозреватель ARTnewsletter пришел к простому объяснению сенсации: в Нью-Йорке Фешина продавали как провинциального американского портретиста, а в Лондоне — как новое имя в истории русского искусства.
Рынок рос так быстро, что на аукционах в Нью-Йорке и Лондоне стали появляться подделки авторства европейских художников, которых выдавали за известных русских мастеров. В 2004 году эксперты шведского аукциона Bukowskis узнали в выставленном на русских торгах Sotheby’s «Пейзаже с ручьем» Ивана Шишкина (эстимейт £550 000–700 000, $1–1,28 млн) работу голландского художника Маринуса Кукка, проданную за год до этого в Стокгольме за $57 400. В 2005 году на торгах Christie’s фонд Виктора Вексельберга Aurora fine arts investments купил за £1,7 млн «Одалиску» Бориса Кустодиева, а через несколько лет, получив ряд экспертных заключений, опровергающих авторство художника, оспорил сделку. Игорь Тарноградский рассказывает, что ему дважды попадались подделки на русских аукционах в Лондоне. За редкого на рынке Константина Флавицкого выдали известного немецкого художника, а за Константина Коровина — неизвестного европейского автора.
Мировой арт-рынок и локальное русское искусство
В лондонском Музее Виктории и Альберта (V&A) до 8 мая успешно проходит выставка произведений фирмы Карла Фаберже. Все билеты раскуплены. Показывают предметы из коллекции королевы Елизаветы II, из музейных и частных собраний. Коллекционер из Катара предоставил на выставку «Зимнее яйцо». Есть предметы из Музеев Московского Кремля, Эрмитажа и Музея Фаберже. Выставка исследует феномен моды на Фаберже, охватившей английскую аристократию после открытия бутика фирмы в Лондоне в 1903 году. Поводов для кампании cancell russians в музее не нашлось.
«Рукотворные вещи Фаберже были и, наверное, будут вне конкуренции, потому что они поражают своим остроумным замыслом, исключительной тонкостью исполнения и, конечно, продуманным элегантным дизайном, — говорит Татьяна Мунтян, ведущий научный сотрудник Музеев Московского Кремля, хранитель коллекции Фаберже. — Предмет Фаберже зачастую имеет много смыслов, аллегорий, которые интересно прочитывать. Трудно назвать другой художественный проект того времени, в котором бы последовательно на протяжении 30 лет отражались события из истории империи и царской семьи, а знание своей истории и истории мировой, да еще запечатленной в столь изящной форме, делает нас мудрее, просвещеннее».
Среди тех, кто участвует в выставке в V&A, коллекционер, арт-дилер Андрей Ружников. В 2000-е он активно покупал на аукционах предметы для музея Фаберже Виктора Вексельберга. Ружников рассказал Forbes, что после отмены недели русских торгов напрямую спрашивал своих знакомых из аукционных домов, как покупатели из России будут участвовать в аукционах. Ему ответили, что 95% покупателей из России не будет допущено к торгам, сделки будут аннулированы, покупки не выданы. Клиенты из России не смогут не только покупать, но и выставлять лоты на аукцион. Аукционные дома уже подготовили списки нежелательных клиентов. «Поинтересовался, значится ли там мое имя, — рассказывает Ружников Forbes. — Пока я в списках не числюсь. Но в аукционных домах есть несколько уровней проверки, есть отдел complience, есть отдел юридический, есть after sales, — юристам сейчас проще сказать нет, чем да при виде российского паспорта или русской фамилии». По мнению Ружникова, с русскими торгами покончено на несколько лет. Первые имена будут продаваться на тематических торгах, а произведения Фаберже — на специальных именных торгах, как, например, осенью 2021 года Christie’s продал коллекцию Гарри Вульфа. Торги собрали больше £4 млн, изделия Фаберже купили клиенты из 18 стран мира, на долю россиян пришелся 21% лотов. «Арт-рынок — дело живучее, российским деньгам нетрудно будет найти замену», — говорит Андрей Ружников.
Сегодня специалисты арт-рынка, оценивая размер рынка русского искусства в мировом масштабе, относят его к статистической погрешности. Арт-консультант Джо Виккери, возглавлявшая отдел русского искусства аукциона Sotheby’s с 2003 по 2020 год, считает, что мировой арт-рынок не пострадает от разрушения русского арт-рынка и санкций в отношении русских коллекционеров.
Русские торги Sotheby’s собрали в 2021-м £33,5 млн ($43,8 млн), а общая сумма продаж аукционного дома — $7,3 млрд. Christie’s отчитался о $7,1 млрд продаж в 2021 году. Christie’s сообщил Forbes, что русский сегмент занимает примерно 1% от числа всех транзакций аукционного дома в 2021 году.
Материал по теме: Петров-Водкин, Серов, Кончаловский: главные лоты торгов на «русской неделе» в Лондоне
Внутренние ресурсы
«Произошло обособление рынков Европы, Америки и России. Сейчас необходимо создать систему показа и продажи произведений, центрируя рынок на Россию, — говорит Ирина Бычкова, замдиректора компании «Экспопарк — выставочные проекты», организатор ярмарки «Арт Москва», которая проходит уже 26 лет. — Многие годы мы старались играть по правилам западного рынка, чтобы получить признание наших художников и вывести их на мировой уровень цен. А теперь этот уровень мы будем устанавливать сами». По мнению экспертов российского рынка, сейчас идеальный момент, чтобы изобрести его заново. Галерист, создатель «Е.К.АртБюро» Елена Куприна-Ляхович сравнивает многолетние попытки создания постсоветского художественного рынка по западной модели с карго-культом, то есть имитацией процесса. «У нас годами создавались проекты, важные и интересные с художественной точки зрения, но которые очень сложно продавать. Галереи часто были проектными пространствами, а не местом торговли», — говорит она.
«Американская схема с абсолютной свободой рынка и передвижением культурных ценностей не работает в нашей стране, где сильный протекторат государства», — объясняет Бычкова, ссылаясь на закон о ввозе и вывозе культурных ценностей, запрещающий вывозить из страны произведения, созданные до 1946 года. Учитывая, что после национализации в частной собственности в России оставалось не больше 2% произведений искусства, «основной источник пополнения российского рынка — вещи из-за границы», говорит Наталия Корень, директор Российского антикварного салона.
По данным Deloitte/ArtTactic, коллекционеры из России покупают европейских и американских произведений искусства на $1–1,5 млрд в год. И сейчас российские арт-дилеры, галеристы, устроители ярмарок и аукционов рассчитывают, что эти деньги придут на внутренний рынок. Для этого рынок должен решить два вопроса: что и как продавать.
Материал по теме: Петров-Водкин для инженера: как простые советские люди становились коллекционерами искусства
Не только Фаберже
В декабре 2021 года в музее «Собрание», основанном коллекционером, бизнесменом Давидом Якобашвили, открылась выставка «Возвращение забытых имен русских мастеров». Это первый проект большой исследовательской работы, которую музей Якобашвили и сам коллекционер начали еще задолго до открытия здания на Солянке. Коллекция, в которой более 20 000 предметов, соединяет много направлений: от старинных музыкальных автоматов до редких часовых механизмов, бронзовой пластики, живописи, скульптуры, стекла, майолики, керамики, фарфора, табакерок, ювелирных украшений. Это самый большой частный музей не только в России, но и в Европе.
Московское «Собрание» с его предметным миром конца XIX — начала XX века позволяет наглядно проследить эволюцию декоративно-прикладного, ювелирного, камнерезного искусства. В Россию вернулись купленные на западных аукционах вещи, игравшие важную роль в быту аристократии и городских жителей и почти полностью утраченные после революции. Например, это 2500 произведений цветного стекла, из них более 800 работ Эмиля Галле, любимого автора семьи Романовых. Для сравнения: в 11 государственных российских музеях только 386 предметов Галле и «под Галле».
Стенды с работами фирмы Фаберже в музее соседствуют с произведениями русских мастеров конца XIX — начала XX века. Например, в Москве до Первой мировой было около 30 ювелирных мастерских, в них работало от 30 до 50 человек. Многие мастера выполняли заказы московского отделения Фаберже, происходили слияния и поглощения, шла острая конкурентная борьба, которая привела к расцвету ювелирного мастерства и появлению такого феномена, как «драгоценные игрушки Фаберже». Возрожденная слава Фаберже оставила в тени такие ювелирные дома и имена мастеров, как Болин, Сазиков, Федор Лорие, Федор Рюкерт, «Никольс и Плинке», Егор Черятов, Павел Овчинников, товарищество Хлебникова.
Первыми, заново открытыми в музее «Собрание» именами стали владелец ювелирной фирмы Федор Лорие и мастер Егор Черятов. К выставке был выпущен каталог коллекции Лорие и Черятова, архивные документы обеих семей и исследования искусствоведов, определяющих место фирмы и ее мастеров в российской ювелирной истории.
Только два поколения семьи Лорие работали в ювелирном бизнесе: в 1871 году Антон Лорие, потомок обрусевших франкфуртских купцов, открыл на Петровке свое «золотое, серебряное и ювелирное заведение». А в 1888 году его сын, купец второй гильдии Федор Лорие возглавил семейное заведение. Магазин фирмы «Ф.А.Лорие» переехал на Кузнецкий Мост, где в 1895 году появился сосед — фирма Фаберже. В 1912 году на ювелирной фабрике Лорие работало 24 человека, годовое производство оценивалось в 25 000 рублей. В московском отделении Фаберже в это время — 221 человек, годовое производство — 289 000 рублей. Фаберже и Лорие не были конкурентами, каждая фирма занимала свою нишу на рынке серебра. Ювелиры Лорие во главе с ведущим мастером Егором Черятовым работали в стиле московского модерна, смело экспериментируя с формами и деталями отделки, чего не мог себе позволить более столичный, аристократически сдержанный стиль Фаберже. На растущем рынке декоративно-прикладного искусства начала XX века места хватало всем.
«Дом Фаберже катался как сыр в масле, — вспоминал Генри Чарльз Бейнбридж, руководивший лондонским магазином «Фаберже», — правильно было бы сказать, что никогда прежде ювелир так не отождествлял себя с жизнью и устремлениями своей страны, и говоря это, я не забываю, что делали другие русские ювелиры и золотых дел мастера, например Болин, Ган, Овчинников, Морозов, Хлебников и Лорие».
Материал по теме: Фаберже — инструмент капиталиста: почему инвестировать в бренд по-прежнему выгодно
Накануне юбилея дома Романовых «Фаберже» решил усилить свои производственные мощности, и в 1912 году фирма «Лорие» была поглощена более могущественным соседом.
В планах Якобашвили — переписать историю русского ювелирного дела и вернуть забытые имена. По его мнению, сейчас удачный момент для того, чтобы расширять и пополнять коллекции русского искусства. «Европейские аукционы продают русское серебро, монеты, наградные знаки, книги, открытки, — рассказывает Давид Якобашвили. — Появилось больше интересных, крупных предметов. Движение идет. Цены пока держатся».
Всех на торги
Российские эксперты арт-рынка предлагают принять «нулевой вариант». То есть допустить, что ввоз и вывоз произведений искусства из России больше невозможен. Признать, что сегодня самое безопасное место для искусства из российских коллекций — в России. И перевести цены в рубли. «Железный занавес уже давно над российским рынком, — говорит галерист, создатель аукционного дома Vladey Владимир Овчаренко. — Иностранные коллекционеры как вымершие динозавры. Но рынок жив и будет жить. В такие неспокойные времена востребованы или шедевры, или искусство молодых и перспективных».
«Внутренний рынок оживился. На продажу выставляют музейного уровня Лентулова, Серебрякову. Любой художник может стать актуальным в любой момент, вопрос в том, занимается ли его продажами специалист, — рассказывает Екатерина Бахметьева, владелица консалтингового агентства Arts Wanted. — Сегодня в русском искусстве можно открыть множество новых, прежде неочевидных смыслов. Совершенно по-другому смотрятся художники-шестидесятники, Оскар Рабин. Проблема русского искусства не в том, что мало хороших работ, как принято считать, а в том, что много забытых имен хороших художников».
Это мнение разделяет владелица галереи «Веллум», коллекционер Любовь Агафонова: «Я возвращаю имена художников. Тех, кто работал в первой трети XX века, а затем был удален с культурного небосклона по ряду причин, кто уехал, кому не давали выставляться. Например, Александр Альтман, выставка которого сейчас идет в Музее русского зарубежья. Александра Коновалова, акварелистка, которая жила на Чукотке, а в юности ходила на уроки Врубеля в Строгановку. О ней я сняла фильм «Берег лучших миров». Художник Серебряного века Борис Смирнов-Русецкий. Сейчас ждет своего часа Александр Быховский».
Глава аукционного дома «Литфонд» Сергей Бурмистров считает, что настало время расширять категории торгов: советский дизайн и декоративно-прикладное искусство, советские антикварные и винтажные детские игрушки, советская мода, предметы бытовой техники. «Подчас в самых обычных семьях хранится множество интересных вещей, о ценности которых их владельцы даже не догадываются. У всех этих предметов нет внятного рынка. Наша задача — создать этот рынок, сделать его открытым и понятным». По мнению Сергея Бурмистрова, в зоне интересов инвесторов обязательно окажется российский антиквариат.
В марте этого года на торгах «Литфонда», где все лоты продавались по стартовой цене 1 рубль (автор такого формата — Владимир Овчаренко, в созданном им аукционном доме Vladey с 2015 года идут торги «Все по 100», то есть стартовые цены равны €100), ушли три полотна Николая Фешина за 38 млн рублей, 36 млн рублей и 26 млн рублей. Эстимейт на работы Фешина на лондонских торгах колеблется от £500 000 до £700 000. Однако эксперты арт-рынка видят в этой продаже хороший знак.
«В России практически не работает ни англосаксонская, ни франкофонная система продаж искусства. Нам нужно искать свой собственный вариант. С британским комфортом, размеренностью, солидностью и французской непосредственностью, где на аукционных торгах с минимальной стартовой ценой складывается атмосфера приключения и саспенса», — говорит Елена Куприна-Ляхович.
Опыт аукционов есть у Arts Wanted, у «Эксперт Клуба» Игоря Тарноградского, у галереи «Е.К.АртБюро», планирует торги галерея «Веллум». Ее владелица Любовь Агафонова говорит: «Люди из Владивостока и Новосибирска стали покупать искусство. Мы готовы продавать».
«Аукцион — это как биржа, — говорит Владимир Овчаренко. — Где еще цены правильные?»